Свинцовый дождь обильно поливал дорогу. Юдаков, словно прощаясь с землей, крепко прижался к ней, напряг все мышцы, спружинил и, резко вскочив, побежал через улицу. За ним прыжками – Леша Левчук. – Кажется, проскочили, - выдохнул Левчук, - теперь к своим. Быстрее, что ты медлишь, - бросил он в сторону Михаила, который склонился над обгорелым трупом солдата, лежащим у самой обочины. Не выдержал, подошел к другу. _ Эх, крепко досталось парню, - пробормотал он, вглядываясь в убитого. Видать, под огнемет попал. Михаил молчал. Какая –то сила заставляла его всматриваться в лицо солдата, несмотря на отталкивающую, ужасную роспись огня. Неужели он? Равиль? Нет не может быть. Уверяя себя, что обознался, да и немудрено, огонь все – таки, Юдаков перехватил автомат и побежал за Левчуком… Шел 1943 г. Сюда, в сибирский г. Сталинск, ныне Новокузнецк, война докатилась по сводкам Совинформбюро, да привозили ее тяжелораненые бойцы, которых отправляли в тыл. Михаил Юдаков, закончив курсы водителей, работал на военном заводе. Здесь же рядом был и Равиль Габдрахимов, с ним они вместе росли, женихались. У парней была «бронь», не шутка сказать, работали – то на оборону. Да и возрастом еще не вышли, обоим только – только перевалило за 17. Но военкомате их уже знали. Не раз приходили, просили, требовали. И однажды получили повестки. Михаила направили в учебный артразведдивизион, Равиль попал в пехоту. Но учеба красноармейца продлилась не долго. Поступил приказ, и учебный дивизион в спешном порядке перебросили под Минск на формирование новой воинской части. Стал он служить в тяжелогаубичном полку водителем. В этой суете друзья потеряли друг друга. Но еще когда проходили медицинскую комиссию, на всякий случай договорились, что постараются встретиться в самом Берлине, на меньшее ребята не рассчитывали… Целый день Михаил ходил в подавленном настроении. Сколько раз. Отдыхая в землянке, укрываясь от артобстрела в окопе, дрожа от холода на посту, он представлял как попадет в Берлин. И вот, пожалуйста, сегодня второе мая, войне, считай конец, а на душе пасмурно. Все уверены, что уж под занавес войны никого не убьет. Но, увы, и здесь гибли его однополчане. А вечером, когда над рейхстагом установилась тишина, Юдаков и Левчук почистили обмундирование, надраили сапоги и пошли на «экскурсию». Хотелось получше рассмотреть когда то зловещий и недосягаемый, а сейчас побитый и жалкий, словно дворовая собака, рейхстаг. Рваные выбоины в мощных стенах, обваленные лестницы, воздух полон пороховой гари. Последние дни. Нелегко давались они. Смертельная опасность подстерегала бойцов везде. В ночь с первого на второе мая Юдакова подняли по тревоге, приказали срочно подготовить машину. Необходимо было доставить в штаб донесение, связь вышла из строя. Мигом собрались с офицером, старшим машины, выехали. В буквальном смысле пришлось пробираться наощупь – фары-то нельзя ночью включать. Заплутали. Словно почувствовав опасность, Юдаков резко затормозил. Осторожно вылез из машины. Осмотрелся. До обрыва оставалось каких-то полметра, видно, немцы взорвали мост. Тут слышит: кто- то крадется, дверь соседнего дома скрипнула. Вскинул автомат. Видит, женщина подходит. И на смеси двух языков стала объяснять, что рядом фашисты, мол, уезжайте быстрее. Не помнит Михаил, поблагодарил он ее или нет. Донесение доставили уже рано утром. На завтра снова бой. Часть, в которой служил рядовой Михаил Юдаков, рано утром 3 мая подняли по тревоге и направили на ликвидацию эсесовской группировки, закрепившейся в небольшом городке совсем рядом с Берлином. Юдаков видел, как над городом пролетел наш самолет, из чрева которого посыпались листовки. Фашистам предлагали без кровопролития сложить оружие или выпустить из города всех женщин, детей и стариков. Эсесовцы не выпустили не одного человека. Еще одного близкого человека потерял в этот день Юдаков – своего командира взвода, старшего сержанта Дмитрия Деверенко. Он умер тихо, молча, не успев досказать, куда в первую очередь поедет после демобилизации. Все перечеркнул небольшой кусочек свинца, посланный немецким снайпером. Еще при форсировании Одера Юдаков и Деверенко попали в такой переплет, что не было надежды выкарабкаться. Михаил тогда на своей машине типа «амфибия» переплывал реку. Молча покусывая губы от напряжения, в машине сидел взвод разведки. Дмитрий был рядом с Юдаковым. Свистопляска шла отчаянная. Полотно реки прошивали пулеметные очереди, в момент разрыва снарядов образовывались гигантские воронки, в которых исчезали лодки, плоты, бойцы. Пулеметной очередью прошило двигатель «виллиса». Машина зарылась носм в воду и плавно заскользила по дну. Поплыли. Одежда промокла враз. На холод не обращали внимания. Берегли оружие. На берегу и отряхнуться не успели толклм, в землю зарываться стали. Ну, а потом вызвал командир подразделения рядового Юдакова и перед всем сторем вручил ему небольшой, скромный на вид листок – благодарность от имени Верховного Главнокомандующего. Потом объявили рядовому благодарность Сталина за взятие Берлина. Нелегко вспоминать те далекие, тяжелые дни. Сердце сжимается, когда перед глазами встают однополчане, те кто мечтал дойти до Берлина, но не дошел. Демобилизовался Михаил Сергеевич в апреле 1948 г. На Колыму приехал в 1951 г. все так же проводил дни за рулем машины. Ягоднинской автобазе он отдал три с половиной десятилетия. P.S В 1987 г. Михаил Сергеевич покинул Колыму, обосновался в г. Старый Оскол Белгородской области. Умер он в1988 г.
Источник литературы: Книга. Память Колымы: о ветеранах Великой Отечественной войны, тружениках тыла и старожилах Ягоднинского района Магаданской области / сост. И. А. Паникаров ; ред. Н. И. Гулий. - Магадан : ОАО "МАОБТИ", 2005. С.-43